Но подчиненные и заключенные знали его как безжалостного палача и садиста. Внешность бывает обманчива. Кто бы мог предположить в этом обаятельном молодом человеке, к примеру, отцеубийцу? А между тем Дмитрий, оценив пришедших к власти большевиков, сообразил, что с поповским происхождением ему в будущем не видать ни карьеры, ни спокойной жизни. Сообразил – и хладнокровно отправил родителя на тот свет, объяснив поступок классовой ненавистью. Пришлось, конечно, отсидеть за убийство, но срок был маленьким, а галочка в досье Дмитрия для новой власти – большой. Еще бы: ради дела большевиков человек пошел против кровных уз! Когда такое не ценилось? Вот и Дмитрия оценили по достоинству, вначале выпустив из заключения через год после оглашения десятилетнего приговора, а после и вовсе аннулировав судимость.

В 18 лет Успенский уже служил в ВЧК, а еще через 7 лет, в 1927-м, стал начальником по воспитательно-просветительской работе в Соловецком лагере особого назначения. Завклубом, как бы сказали на гражданке. В обязанности завклуба ну никак не входили расстрелы, но Дмитрия Владимировича никогда не смущало отсутствие инструкций или понуканий. Он добровольно брался за самую грязную работу – работу палача. Его спрашивали, зачем он это делает? «Из любви к искусству» – отвечал он со своей открытой хорошей улыбкой. Так появилось его первое прозвище – «палач-любитель».

Искусство палач любил до упоения. Так в октябре 1929 года он отличился в расстреле четырехсот человек. Рвение начальство оценило, и из завклубом Дмитрий сразу же выбился в начальники Соловецкого отделения Управления Соловецких лагерей особого назначения (УСЛОН).