Вот уже более 50-ти лет Геннадий Хазанов выступает на большой сцене. Его юмористические монологи давно стали классикой, а сам артист часто появляется на телевидении в качестве судьи на разнообразных конкурсах. Сам Хазанов никогда не стеснялся высказывать свое мнение по тем или иным вопросам, а о его не лучших отношениях с Михаилом Жванецким уже давно ходят легенды. В одном из последних интервью Геннадий Викторович решил пролить свет на истоки конфликта с коллегой. «Талант и самодостаточность Жванецкого «упраздняли» необходимость актера-исполнителя на эстраде. В общем, многие актеры стали лишаться материала У нас с ним нет вражды. Но у нас нет и дружбы. Михаил Михайлович, будучи, конечно, на редкость талантливым человеком, хочет быть не просто лучшим, а единственным», — подчеркнул Хазанов.

Больше всего, по мнению Геннадия Викторовича, от вероломного поведения Жванецкого пострадал Роман Карцев. «В 1992 году умер его партнер Виктор Ильченко. Но судьба Романа волновала Жванецкого, руководившего театром, где работал Карцев, постольку-поскольку. В общем, с разговорной эстрадой все было кончено. Жванецкий, услышав такой мой диагноз, сказал: «Если один клоун разбился, это не значит, что цирк закрылся», — подытожил артист. Сам Хазанов уверен, что кризис, назревший в юмористическом деле, даже помог ему сделать шаг к новым творческим вершинам. Именно тот конфликт с Михаилом Жванецким заставил артиста взяться за пародии. «Я нашел себе другую нишу — юбилейные пародии в гриме. Я тут в общем-то был первым, когда 21 декабря 1995 года на 70-летии Ольги Аросевой я вышел в гриме и костюме Верховного главнокомандующего. И с тех пор я делал пародии на протяжении 20 лет и таким образом спас себя после того, как умерла разговорная эстрада советского периода», — рассказал Хазанов.

Сейчас артист продолжает выступать, но делает это не часто. Несмотря на распространение разнообразных юмористических передач, он не следит за творчеством молодых звезд. В интервью порталу «Собеседник.ru» Хазанов признался, что часто скучает по тому советскому периоду, когда один человек, выступающий с ярким монологом, мог с легкостью зажечь целый зрительный зал.