Покойная царица, Анастасия, молитвами ещё держала царя в узде и в человечьем обличьи, а как умерла, как взял он свою Темрюковну-нехристь в палаты, так и разошёлся по бесовской своей природе. И Темрюковна только подстрекает, на ушко шепчет, ночами лобзает, чтобы разжечь Ивана Васильевича похоть до страшных пределов — и идёт он тогда насиловать баб и девок, боярынь и боярышень, и хохочет страшно в ночи.

На Руси ведьмой было стать легко. Первым признаком было — если ты разом женщина и нерусь, особенно если черноглаза. Византийская царевна Зоя, она же Софья, нашедшая после падения империи приют у папы Римского, была как раз черноглазой. Правда, в Италии за ней ничего колдовского не замечали. Напротив, Зоя была настолько скромной, казалось, девушкой, настолько безупречной в европейских манерах, что в жёны московскому князю Ивану (будущему дедушке Ивана Грозного) её предложили, держа в уме использовать как проводницу европейских интересов, особенно папы Римского. Уже то, что итальянцы показали Зою-Софью сначала великому князю на портрете, смутило умы московитов. Не кощунство ли — на иконе девицу рисовать? Нет ли тут… дурного чего?

Не лучшая слава была и о другой бабке Грозного, матери Елены Глинской, Анне. Уже то, что ее дети — и Елена, и сын Иван — были рыжими, настораживало. Но саму Елену, надо сказать, в чародействе редко попрекали. В народном сознании ведьмой должна была быть женщина в летах. Пока дойдёт очередь дочери ведьмовскую силу передавать — самая уже ведьма будет старухой, у дочери её своя дочь будет. А по-другому ведьмами не становятся, разве что через чернокнижие начнут чародействовать (не от учёности ли Софью за ведьму держали?). Когда ради рыжей юной Елены Глинской царь Василий вдруг сослал в монастырь — чего не было видано прежде — жену свою Соломонию, уже стали говорить: приворожили царя! А когда потом он стал в польское платье рядиться, на польский манер подбородок и щёки брить, оставляя одни только усы, волосы отпускать длинные не по-русски, тут уж совсем стало ясно. Был царь православный, а стал околдованный. И виновную нашил быстро. Мать Елены, сербка Анна Якшич, была и черноглаза, и постоянно справляла защитные сербские обычаи. Что для неё было обычаями — для московитов было волхвованием.