Описания Гоголя от всех его знакомых изобилуют словами «хохол», «хохлацкий», «малороссийский». Так характеризовали и выражение его лица, и певучие интонации его в остальном совершенно столичной русской речи, и упрямство. На встрече со знакомыми Гоголь мог развлекать всех своими уморительными шутками – а мог сидеть весь вечер молча, с холодным выражением лица.

Мы с детства привыкли представлять Гоголя по знаменитому портрету, с усами, со стрижкой «а-ля мужик», как называли её современники. Этой стрижке подражали многие славянофилы и любители искать мудрости у русского крестьянства; даже Некрасов в молодости щеголял такой. Но покорять столицу Николай Васильевич приехал в другом виде: чисто выбритый, со взбитым хохолком, в модном костюмчике. Относительно всего у него были свои идеи. И самой методы преподавания, и того, как стоило бы называть моря, и того, как интерпретировать исторические события. Он долго работал над учебником истории, который должен был стать новым словом в школьной педагогике. Закончилось, правда, тем, что его уволили из института под предлогом пропусков и опозданий (а больше за странное поведение). К мальчикам он сам перестал ходить… А потом вдруг, через несколько месяцев объявился. Услышал, что за это время нашли другого учителя, и завёл, как ни в чём ни бывало, беседу о постороннем предмете.

Хотя Николай Васильевич не был женолюбом, женоненавистником он тоже не был. По крайней мере, в молодости. Его сёстры знали, что, стоит к нему подойти и приластиться, и у него тут же найдётся какой-нибудь гостинец. Сам Гоголь был большим сладкоежкой, и по всем ящикам и полочкам его конторки (он работал всегда стоя) были рассованы сладости и сухарики. Любил он и еду вообще. С земляками мог подолгу вспоминать вкус украинских блюд, после Италии с большим азартом угощал своих друзей макаронами, с удовольствием ел в ресторациях.