Никогда еще президент России не развивал такой активности, как сразу, как только ушел на самоизоляцию. Едва было объявлено об этом, Владимир Путин поговорил по телефону с президентом Ирана Эбрахимом Раиси, с премьер-министром Пакистана Имраном Ханом, с президентом Таджикистана Эмомали Рахмоном, с президентом Узбекистана Шавкатом Мирзиёевым, с президентом Белоруссии Александром Лукашенко… То есть со всеми, с кем собирался встречаться в Душанбе три следующих дня. Потом в режиме видео-конференц-связи (ВКС) было более чем трехчасовое совещание с членами правительства и активом «Единой России». Затем — с губернатором Тульской области Алексеем Дюминым, который собрал для прямого эфира с президентом страны несколько десятков человек в разных местах области (и разговор тоже был долгим и, в отличие от предыдущей ВКС-длинноты, без сомнения, доставил Владимиру Путину удовольствие).

За всеми этими хлопотами как-то потерялся последний человек, с которым Владимир Путин повидался лично, то есть президент Сирии Башар Асад. Он прилетел в Москву накануне, встретился с президентом России в первой половине дня и, конечно, обнялся с ним по-братски. И разве могло быть иначе?

Конечно, озабоченность по поводу заболеваемости пандемии не оставляла Владимира Путина и 13 сентября. Иначе он бы не высказался о ней два раза подряд на встрече с паралимпийцами (см. “Ъ” от 14 сентября), когда уже после вручения госнаград минут тридцать подписывал им ленточки золотых медалей (это новое увлечение спортсменов и Владимира Путина. Придется, конечно, сделать перерыв, но ничего, Олимпиада в Пекине уже совсем скоро). Причем делал это Владимир Путин охотно, было видно, что он никуда не спешит и, главное, не хочет спешить: общение с людьми почему-то доставляло ему радость.