Когда речь заходит о Петре Великом, первое, что приходит в голову, — вбитое ещё со школьной скамьи понятие «окно в Европу». Армия нового образца, флот, европейская одежда, табак и кофе — словом, целый вал больших и малых перемен, обрушившийся на «дремотную» старую Русь. Логично предположить, что и такая сфера, как кулинария, тоже подверглась серьёзным изменениям — так сказать, перелицовке на европейский манер.

Этот стереотип настолько живуч и силён, что его давлению поддаются почти все. И начинают на полном серьёзе утверждать, что Пётр I души не чаял в западной кухне и вводил немецкие и голландские блюда вроде жареных колбасок, лангетов и бифштексов чуть ли не с таким же остервенением, с каким рубил бороды боярам. К счастью, есть множество свидетельств, которые могут прояснить картину. И она никак не укладывается в наезженную колею такого удобного стереотипа.

Дело в том, что помянутая «кухонная реформа» должна была стоить очень дорого, поскольку предполагала полное изменение уклада русской жизни. Причём на самом базовом уровне. Ни бифштекс, ни лангет в русской печи не приготовишь — для этого нужна печь голландского образца с чугунной жарочной плитой. На худой конец камин и набор сковородок. Это что же, сносить все русские печи и перестраивать дома ради колбасок?