С какими чувствами и мыслями вы подходите к юбилею? Как-то неожиданно пять лет пролетели… Черт его знает… Это для меня неожиданность большая. И, откровенно говоря, я думаю, это для любого мыслящего человека. Такие рубежи, когда приходится задумываться. По настроению я абсолютно спокоен. Годы мои такие сейчас – особенно ценные. Отрезок времени мне небольшой остался. И операций кучу уже сделал. И когда-то это все должно закончиться. (Улыбается.)

Какие годы были самыми сложными? Конечно, годы войны. Мальчишкой ещё был. Война закончилась в 45-м, и мне было 14 лет. Тяжело… С 13 лет на меня легли обязанности – заготовить скирд сена и скирд курая – это такая грубая трава, как топливо. К зиме. И кизяки сделать.

Вы часто вспоминаете детство? Что приходит на память в первую очередь? Это было Ставрополье, село Привольное. Дед по линии матери вернулся с турецкого фронта. Семья бедняков. И семья деда по линии отца – тоже бедняки. Дед Андрей воевал на австрийском направлении. Другой дед, Пантелей, начал с другими создавать коммуну. Ничего не получилось. Тогда следующий шаг был ТОЗы – товарищества  обработки земли. Получилось. Оказалось, выгодно вместе, и люди это почувствовали. Поэтому легче пошла идея колхоза. Старый коммунист. "Бабушка, –  спрашивал я, – как дед создавал колхозы?" "Ой, Миша, ни кажи! Це дило таке было, люди кажуть. Всю ночь горнизуе-горнизуе, а на утро усе разбиглысь". Вот это анализ! Вот такие были колхозы. Когда я уезжал учиться, покидал мешки свои путевые. Повернулся, глянул – дед стоит Пантелей. Стоит, прислонившись к хате, и плачет, слёзы текут и текут. Это были слёзы от того, что он испытывал, от того, что он пережил всё, выдержал, не изменил принципам.